спешил как можно скорее примкнуть к основной части своего полка, которую мы обнаружили дружески беседующей с Ноэлем и остальными, пока Элис болтала с субъектом в треуголке, словно с давним знакомым.

– Подозреваю, на самом деле это переодетый генерал, – предположил Ноэль. – Он угощал нас шоколадом из своей седельной сумки.

Освальд тут же вспомнил про жаркое из кроликов (и ему не стыдно в этом признаться, потому что вслух он не произнёс ни слова). К тому же Элис, явив достойное человеколюбие, сохранила для него и Дикки по шоколадке. Даже в военное время девочки могут внести свой скромный вклад в общее дело и быть полезны.

Полковник, прибыв на место, немедленно приказал:

– В укрытие!

Все спрятались в канаве, кроме субъекта в треуголке, Элис и лошадей, которые отступили по дороге и скрылись из виду. В канаве было грязно, однако в столь судьбоносный момент никто не заботился о чистоте своей обуви.

Сидеть приходилось на корточках. Нам показалось, что мы провели в этой позе достаточно много времени. В ботинках у Освальда уже хлюпала вода, и он это явственно ощущал, а потому, как и все остальные, нетерпеливо прислушивался, затаив дыхание. Более того – по примеру индейцев приложил ухо к земле.

В мирное время такого, конечно, делать не станешь, однако, когда над твоей страной нависла опасность, тут уж, естественно, не до чистоты ушей. Индейская хитрость мигом ему доказала, каким успехом обернулась его стратегия обходных путей, и он, отряхнувшись, выдохнул:

– Приближаются!

Так и было в действительности. Поступь неприятеля уже чётко улавливалась даже ушами, не приложенными к земле. Войско неприятеля маршировало с беспечностью, говорившей: враг и не подозревает, какая участь ждёт его впереди, какая вскоре ему будет явлена мощь британской армии, её превосходство. Подлые оккупанты вышли из-за поворота, и едва они оказались у нас на виду, полковник зычно скомандовал:

– Правый фланг! Огонь!

Всё пространство вокруг наполнилось оглушающими хлопками выстрелов.

Вражеский командир что-то сказал, и по тону его было ясно, что он охвачен смятением, ряды его войска смешались в попытке выбраться сквозь кустарник на поле, но тщетно. Наши обстреливали их уже не только справа, но и слева.

А затем наш полковник с истинным благородством подъехал к вражескому и потребовал капитуляции. Слов мы не слышали, но он мне сам потом рассказал об этом, а уж как именно он требовал, чтобы враг сдался, известно только ему самому и вражескому полковнику, но полковник врага ответил: «Я лучше умру, чем сдамся». Или что-то подобное.

Наш полковник вернулся к своим и отдал приказ примкнуть штыки. Тут даже Освальд почувствовал, как бледнеет его мужественный лик при мысли о реках крови, которые вот-вот прольются.

Но не успели доблестные солдаты исполнить приказ своего командира, как в нашу сторону устремился на пегой лошади вражеский воин, и вид у него был такой беззаботный, словно его мгновение назад не пронзило множество пуль.

А рядом с ним скакал ещё один, держащий пику с красным флажком. Мне показалось, это был вражеский генерал, прибывший остановить своих, чтобы они больше не клали жизни на алтарь призрачной надежды. И человек с пикой объявил, что они побеждены, а затем сдался, признав своё полное поражение. Вражеский полковник отдал генералу честь и велел своим выстроиться по четверо в ряд. Мне бы на его месте это уже надоело.

Он уже полностью отказался от мысли сопротивляться до последней капли крови, скрутил сигарету и с поистине чужеземной наглостью произнёс, обращаясь к нашему полковнику:

– Ну, старина, ты меня основательно в этот раз уделал. Похоже, твоя разведка умудрилась заблаговременно вычислить нас.

И тут Освальду довелось испытать миг торжества. Потому что полковник, опустив ему на плечо свою мужественную руку, сказал:

– Вот мой главный разведчик.

Высокая честь, но вполне заслуженная, и Освальд, услышав это, почувствовал, как лицо его покраснело от благодарной гордости.

– Выходит, юноша, это ты нас выдал, – упорствуя в наглости, произнёс вражеский полковник.

Наш полковник стойко перенёс это, и Освальд последовал его примеру, потому что к поверженному врагу нужно быть милосердным, пусть даже и противно слышать от него клеветническое обвинение в предательстве.

Освальд даже не стал его награждать в ответ молчаливо-презрительным взглядом, а просто и вежливо объяснил:

– Мы не предатели, а Бэстейблы, и ещё один из нас – Фоулкс. Нам удалось, не вызвав подозрений, завести разговор с одним из ваших солдат и, словно бы невзначай, выведать у него ваши планы. Именно так всегда поступал Баден-Пауэлл[91], когда в Южной Африке восставало коренное население. Потом Деннис Фоулкс придумал поменять дорожные указатели, чтобы вы пошли не в ту сторону. А если это сражение произошло из-за нас и мы подвергли Мейдстон угрозе захвата, то лишь потому, что не верили во все эти древнегреческие трюки, при помощи которых можно, посеяв в землю зубы дракона, заполонить Великобританию и Ирландию вражескими войсками. К тому же некоторых из нас даже не спросили, надо ли их сеять.

Субъект в треуголке, взяв под уздцы свою лошадь, пошёл вместе с нами и заставил нас всё ему рассказать. И полковник тоже нас попросил. И даже неприятельский полковник слушал, лишний раз выказав своё нахальство.

И Освальд подробно всё рассказал в той скромной и вместе с тем мужественной манере, которая, как считают некоторые люди, столь ему свойственна, отдав справедливую дань остальным, ибо они ведь тоже заслуживали своей доли славы.

Речь Освальда не менее четырёх раз прерывалась возгласами «браво!», к которым присоединялся и вражеский полковник, вновь проявляя своё нахальство.

К тому моменту когда история Освальда наконец завершилась, мы успели дойти до места, с которого открывался вид на ещё один лагерь. Он был британский, поэтому наш полковник всех нас туда пригласил выпить чаю в его палатке.

Вражеского полковника он тоже позвал. (Вот вам ярчайшее доказательство благородства и широты души британских офицеров.) Враг, со свойственной ему наглостью, конечно, пошёл вместе с нами. А мы были ужасно голодные.

После чая и всего, что к нему полагалось, наш полковник пожал нам всем руки, а Освальду сказал:

– Что ж, до свидания, мой отважный разведчик! Непременно упомяну твоё имя в докладе штабу.

– Его зовут Освальд Сесил Бэстейбл, – сообщил Г. О.

Очень хотелось бы, чтобы Г. О. научился держать язык за зубами. Да, Освальду при крещении было дано ещё имя Сесил, но знать об этом никому не следует. И никто не узнает, если я смогу помешать. Вы-то ведь до сих пор не знали.

– Мастер[92] Освальд Бэстейбл, – продолжил